Дейзи продолжала идти, пока не оказалась в крытой части торговой площадки, как можно дальше от его голоса, и в ярости, что на нее так повлиял недостаток внимания со стороны Джонса, она едва обращала внимание на викторианскую сантехнику и зеркала с гравировкой. Как всякий выходец с юга с глубоко укорененным чувством превосходства, она тут же заклеймила его невежественным типом с дурными манерами – в духе своей сестры. Не важно, сколько у тебя денег, если ты не умеешь вести себя в обществе. «Вспомни Аристотеля Онассиса, – сказала бы Джулия. – Разве он не отрыгивал и не пукал, как босяк?» Видимо, все богачи – грубияны, рассуждала Дейзи, не имеющие обыкновения изменять своим привычкам ради других. Впрочем, она не была уверена: других по-настоящему богатых людей, кроме Джонса, она не знала.

Она остановилась перед небольшим витражным окном с улыбающимся херувимом. Она любила витражи: они редко попадались, но почти всегда очень удачно становились центром композиции. Сразу позабыв о своем дурном настроении, она принялась прикидывать, где бы его применить, мысленно перебирая все внутренние двери, окна и ширмы. Через несколько минут до нее дошло, что в «Аркадии» этот витраж ей не нужен. Она хотела купить его для себя. Уже несколько месяцев она почти ничего себе не покупала, кроме туалетных принадлежностей и продуктов. А ведь когда-то Дейзи считала посещение магазинов таким же необходимым для своего благополучия, как пища или воздух.

Она наклонилась, чтобы лучше рассмотреть витраж в приглушенном свете павильона. Ни один сегмент не разбит, все детали на месте, что было необычным для витража такого размера. Присев на корточки, она поискала цену, а когда нашла, сразу выпрямилась и осторожно наклонила витраж обратно на стойку.

– Простите, – раздался голос за ее спиной. Дейзи обернулась. У входа в павильон стоял Джонс, по-прежнему держа в руке телефон. – Утро выдалось не лучшее.

– Я вижу, – сказала Дейзи.

– Так что там у вас?

– Вы о чем?

– Что вы рассматривали?

– Это просто витраж. Для «Аркадии» не годится.

Он отвел взгляд.

– Который час? – в конце концов поинтересовался он.

Дейзи со вздохом взглянула на часы:

– Пять минут первого. А что?

– Не важно. Просто не хочу опаздывать на обед. Я заказал столик.

– Но это же ваш клуб.

– Да… – Несколько минут он разглядывал пол, затем, когда его глаза привыкли к тени, начал озираться по сторонам. – Все равно простите. За поездку. За все. Вам не следовало все это выслушивать.

– Да, – согласилась Дейзи и вышла на солнце.

Джонс не сразу понял, что она не собирается его ждать, поэтому догнал ее через несколько минут.

– Вас что-то расстроило? – Он отставал от нее на полшага, когда протянул руку, чтобы взять за локоть.

Дейзи остановилась:

– С какой стати мне расстраиваться?

– Только не надо так. Бросьте свои дамские штучки. У меня нет времени играть в двадцать вопросов, угадывая, что случилось.

Дейзи покраснела от гнева, усугубленного подозрением, что если выразит свои чувства вслух, то прозвучит это смешно.

– В таком случае забудьте. – Она продолжала идти, почему-то чувствуя комок в горле.

– Что забыть?

Она поняла, что сама толком не знает.

– Ой, бросьте, Дейзи…

Она обернулась к нему в бешенстве:

– Послушайте, Джонс. Я ведь не должна была ехать сюда сегодня, верно? Я могла бы остаться дома, греться на солнышке, работать, играть с дочкой и вообще отлично проводить время. В конце концов, вы сами твердите мне, что некогда отвлекаться. Но я подумала, что мы сделаем хорошие закупки, а потом прилично пообедаем. Я думала, эта встреча… будет полезна для нас обоих. Я никак не предполагала, что проведу целый день, застряв на раскаленной свалке и слушая вопли невежественного свинтуса с нервным тиком.

По справедливости следует заметить, что она не ожидала подобной резкости от самой себя.

Последовала короткая пауза.

Дейзи на время упустила из виду тот факт, что он все еще ее босс.

– Итак. Дейзи… – Он загородил ей дорогу. – Размышляете, как пощадить мои чувства?

Она подняла на него взгляд.

– Как насчет перемирия? Если я выключу телефон?

Она была не из тех, кто долго дуется. При обычных обстоятельствах.

– А как насчет второго телефона, спрятанного в пиджаке?

– За кого вы меня принимаете? – Он полез во внутренний карман, откуда достал второй мобильник, и тоже его выключил.

– Чертовы валлийцы, – сказала она, не сводя с него немигающего взгляда.

– Чертовы женщины, – сказал он и протянул ей руку.

С той минуты настроение Джонса значительно улучшилось, а вместе с ним и она воспряла духом. Он расслабился, внимательно выслушивал все ее предложения, даже почти не возражал, когда она выбирала нечто совсем причудливое, и протягивал кредитную карту с приятной регулярностью.

– Вы уверены, что хотите потратить столько денег? – спросила она, когда он согласился приобрести по явно завышенной цене аптечку для одной из ванных комнат. – Эта площадка не из самых дешевых.

– Скажем так: я получаю от сегодняшнего дня больше удовольствия, чем рассчитывал, – ответил он и не поинтересовался снова, который час.

Незадолго до отъезда, видимо заразившись беспечностью Джонса, с которой тот обходился со своей кредиткой, Дейзи приняла решение насчет витражного окна. Чересчур дорогое. Ей даже некуда было его установить. Но она хотела приобрести это окно, понимая, что если не сделает этого, то будет переживать потом несколько месяцев. Точно так, как ее подруги сожалели о потерянных кавалерах, она до сих пор вспоминала одну венецианскую люстру, упущенную на аукционе.

Она подошла к Джонсу, когда тот оплачивал счет у кассира и договаривался о доставке.

– Я отойду на пять минут, – сказала она, показывая на павильон. – Хочу купить кое-что для себя.

И чуть не расплакалась, услышав, что вещь продана. Надо было сразу ее купить, как только увидела, отчитывала она себя: все хорошее нужно сразу хватать. Если не умеешь разглядеть достойную вещь, то ты ее не заслуживаешь. Дейзи с тоской смотрела на херувима, все больше сожалея, что теперь витраж уйдет в другие руки.

Однажды она все-таки спасла приглянувшийся диванчик, умудрилась отыскать торговца мебелью, который увел диван прямо у нее из-под носа, пока она осматривала всякую ерунду в лавке, и предложила перекупить у него. Он зарядил ей почти двойную сумму от первоначальной цены, и хотя в то время деньги ее не волновали, а получить диванчик хотелось отчаянно, спустя несколько месяцев она пришла к выводу, что заплаченная цена каким-то образом испортила все удовольствие от вещи. Теперь, когда она смотрела на него, она видела не с трудом добытый антиквариат, а непомерную сумму, которую ее заставили заплатить.

– Все в порядке? – спросил Джонс, стоя у штабеля запакованных дверей. – Купили что хотели?

– Нет, – ответила Дейзи, небрежно прислонившись к одной из дверных панелей с матовым стеклом. Она решила про себя, что не станет ныть. Этот случай послужит ей уроком. – Упустила момент, – призналась она, потом ойкнула и повалилась вбок, когда стекло треснуло и рассыпалось.

Они провели два часа сорок минут в приемной «скорой помощи», где она получила двенадцать швов, марлевую перевязь и несколько чашек подслащенного чая из автомата.

– Думаю, обед мы не потянем, – сказал Джонс, когда позже помогал ей сесть в машину, – но пара глотков чего-нибудь крепкого, вероятно, придется кстати. – Он вложил ей в здоровую руку коробочку с обезболивающим. – Да, их можно принимать с алкоголем. Это первое, что я проверил.

Дейзи молча сидела на пассажирском месте, вся забрызганная кровью, в разобранных чувствах и гораздо больше потрясенная, чем ей хотелось бы признать. Джонс повел себя на удивление прекрасно: терпеливо сидел с ней во всех очередях, пока дежурные сестры, а потом и врачи обрабатывали ей раны и зашивали руку, так что в конце концов она стала походить на тряпичную куклу. Джонс отлучался дважды, чтобы поговорить по телефону. Один звонок, как он позже признался в машине, он сделал Лотти, предупредив, что Дейзи вернется позже, чем предполагалось.